От Фонтанки до Смольного собора

Начните прогулку, свернув за Аничковым мостом на четную сторону набережной Фонтанки, в сторону Невы. За спиной останется похожий на бело-розовое пирожное дворец Белосельских-Белозерских (1848), который архитектор Андрей Штакеншнейдер построил для богатейшего княжеского семейства. В последнем частном дворце на Невском, по роскоши интерьеров спорящем с царскими резиденциями, теперь устраивают довольно заурядные музыкальные вечера и спектакли, но, к счастью, есть возможность осмотреть залы просто с экскурсией (beloselskiy-palace.ru).

Прямо по курсу за узорчатой чугунной оградой стоит гнездо еще одного благородного рода — Шереметевский дворец, он же Фонтанный дом. Графы Шереметевы были людьми музыкальными: в их домашней церкви пел прославленный шереметевский хор, а на званых приемах гостей развлекали Лист, Берлиоз и Глинка. Сейчас в дворцовых анфиладах квартирует Музей музыки (theatremuseum.ru) с большой коллекцией ценных инструментов, среди которых скрипка Страдивари и рояль Шостаковича, и в этом просматривается определенная преемственность.

Во флигеле на задах Фонтанного дома жила Анна Ахматова — к ее музею (akhmatova.spb.ru) можно попасть по дворам от дворца, держитесь левее. В квартире, где она провела почти 30 лет, все точно как при хозяйке; даже пальто ее третьего мужа, искусствоведа Николая Пунина, оставшееся в прихожей после его ареста, висит на том же крючке. Приложением к музею служит воссозданный «Американский кабинет» Бродского с вещами из его дома в Массачусетсе; пока это единственный в городе весомый мемориал поэту. Издания Ахматовой, Бродского и вообще хорошую литературу продают рядом, в книжном «Подписные издания» на Литейном проспекте, к которому можно попасть из садика перед музеем.

С не слишком приветливого Литейного сверните в подворотню дома № 46 (если калитка закрыта, попробуйте нажать любую кнопку на домофоне). Во дворе доходного дома Пеля прячется уютный зеленый садик «Сен-Жермен», в котором в 1970-х собиралась богема и неформалы из кафе «Сайгон» на Невском, а теперь живет большая колония кошек.

На перекрестке Литейного и короткой улицы Белинского вздымается вычурный фасад дома княгини Юсуповой, чьим последним полноправным владельцем был Феликс Юсупов, убийца Распутина. На самой Белинского летними вечерами не протолкнуться — тут сплотились бары: Terminal, The Hat, пивная «Фарш & бочка». Если вы оказались здесь в дневное время, возьмите кофе навынос из ларька Rudyʼs, занявшего бывшую милицейскую будку на углу проспекта. С другой стороны улицы на питейные заведения смотрит нарядная церковь Симеона и Анны, возведенная во времена императрицы Анны Иоанновны.

За Белинского, в доме № 24 на набережной Фонтанки, открыта одна из лучших петербургских галерей KGallery (www.kgallery.ru), где по случаю выставляют и Петрова-Водкина, и ленинградский андеграунд 1970-х. Постоянный экспонат — проживающий на втором этаже здоровенный попугай породы ара. В том же доме работает неплохая комиссионка «Антик»; правда, те же старые открытки и фарфоровые статуэтки на Удельной можно купить в разы дешевле.

В доме Голицына (№ 20) жили братья Тургеневы, в квартире которых собирались декабристы. Юный и дерзкий Пушкин, тоже часто гостивший у Тургеневых, как-то засмотрелся из их окна на заброшенный тогда Михайловский замок и написал тираноборческую оду «Вольность». Теперь здесь кто только не собирается: во дворе открылось кипучее пространство «Голицын Лофт», чьи посетители, возможно, тоже что-то сочиняют, сидя на балконах с видом на Михайловский.

Улица Пестеля раньше называлась Пантелеимоновской, по одноименной церкви, основанной еще при Петре I, но неоднократно перестроенной. В День святого Пантелеимона была одержана первая победа в истории русского флота: в 1714 году Петр с соратниками разбил шведов у мыса Гангут (финский полуостров Ханко). Тот же Ханко в начале Великой Отечественной пришлось сдать финнам; в память о героической полугодовой обороне советского гарнизона в брандмауэр дома № 11 вмонтирована самая большая в Петербурге мемориальная доска.

От Пантелеимоновской церкви ответвляется пешеходный Соляной переулок, где когда-то стояли склады соли и вина. Теперь тут фонари под старину, Академия Штиглица и Музей обороны и блокады Ленинграда (www.blokadamuseum.ru) трагической судьбы. В 1949 году его показательно разгромили как идеологически вредный: в обвинительных речах звучали слова о преуменьшении великой роли Сталина и выпячивании ленинградского патриотизма. Уникальные фотографии и документы швыряли в костры прямо во дворе. Экспозицию восстановили только в 1989-м.

На перекрестке Пестеля и Литейного проспекта невозможно пропустить неомавританский дом Мурузи, чей вид, правда, подпорчен головотяпством ремонтников: один фасад покрыт свежей светлой штукатуркой, до другого не дошли руки. Современников он поражал не только экзотическим обликом, но и восточной негой интерьеров (работа архитектора с подходящей фамилией Султанов); в 26-комнатной квартире хозяина, князя Мурузи, имелся курительный салон и фонтан. По стечению обстоятельств это важнейший литературный адрес Петербурга: здесь жили Гиппиус с Мережковским, работала основанная Гумилевым студия «Дом поэтов» и провел молодость Бродский. Коммуналку, где его родителям принадлежали полторы комнаты, описанные в одноименном эссе, почти 20 лет пытаются превратить в музей — сначала все упиралось в несговорчивость соседки, теперь в деньги.

За домом Мурузи маячит полнотелый Спасо-Преображенский собор. У него всегда была военная выправка: храм был заложен Елизаветой на месте штаба Преображенского полка, поддержавшего ее восшествие престол. Нынешнее здание, построенное в 1829-м, в год победы над турками, окружено оградой из пушек, захваченных при взятии Измаила и других османских крепостей. Внутри хранится икона Спаса Нерукотворного, принадлежавшая Петру I, — по легенде, именно у нее он держал молебен при закладке города.

Из этой точки можно быстро выйти на Кирочную улицу или немного свободно побродить южнее, в районе вокруг улиц Жуковского и Некрасова. Там много занятных фасадов с башенками и эркерами (самые яркие образцы ищите на улице Восстания), а заодно это важный барно-ресторанный квартал. На Некрасова, к примеру, пьют кизлярку в «Хрониках», крафтовое пиво в Redrum и виски в заведении «Базин» (№ 22), названном и оформленном по мотивам культового перестроечного кино «Курьер», — и все это буквально дверь в дверь. Не пропустите маленький Ковенский переулок с панковской пиццерией Camorrа в одном из дворов и высокой угрюмой кирхой (на самом деле это католический храм Лурдской Божией Матери по проекту Леонтия Бенуа, который пустил на облицовку финский гранит, оставшийся от постройки Троицкого моста). На углу Ковенского и улицы Маяковского жил Даниил Хармс. В одну из ночей 2016 года на этом доме появился огромный портрет писателя. Власти собирались уничтожить граффити, но пошли на попятную под давлением общественности.

Возвращаясь к Кирочной улице — название ей дала Анненкирхе, немецкая церковь, которую теперь восстанавливают из пепла. Отдельно стоит заглянуть во двор дома Бака (№ 24): снаружи типичный модерн, а с изнанки — почти конструктивизм с захватывающей геометрией подвесных галерей. Соседние улицы — Фурштатская, Чайковского, Потемкинская — считались фешенебельными в конце XIX века и остаются такими сейчас. В этом квартале квартируют десятки консульств, а по фасадам зданий, у которых паркуются дорогие машины, хорошо читается история громадных дореволюционных состояний.

Чтобы сбить буржуазный пафос, можно дойти до Воскресенской набережной с видом на стоящие на противоположном берегу «Кресты», главную петербургскую тюрьму, чьи кирпичные застенки видели и народовольцев, и рэкетиров. Отдельная глава их истории связана с чистками 1930-х — именно поэтому здесь, на набережной, открыли жутковатый памятник жертвам политического террора авторства Михаила Шемякина. Пара сфинксов обращена к зрителям профилем юных дев, а к тюрьме — черепов с пустыми глазницами. Чуть поодаль стоит бронзовая Ахматова, у которой в «Крестах» сидели муж Николай Гумилев (расстрелян) и сын Лев (вернулся).

В этом краю все дороги ведут в Таврический сад, старый, ухоженный, всеми любимый. Резиденция прежнего хозяина парка, Григория Потемкина, находится у его северной стороны, на Шпалерной улице. Теперь в Таврическом дворце заседает ассамблея стран СНГ, а старую водонапорную башню напротив превратили в детский Музей воды (www.vodokanal-museum.ru). В створе Шпалерной улицы уже видны купола Смольного собора. Он замечателен многим — например, тем, что умеет подлаживаться под цвет петербургского неба, наливаясь яркой голубизной в солнечные дни и серея в пасмурные. Перед входом вечно паркуются автобусы с туристами и пьют на камеру шампанское молодожены.

Вообще же, когда в городе говорят «Смольный», имеется в виду не собор, а расположенный правее Смольный институт. В XIX веке из его стен выходили в мир благородные девицы, идеальные жены и фрейлины, а с 1917 года, когда постройка Кваренги стала штабом большевиков, — декреты новой власти. Сейчас тут размещается аппарат губернатора: «Смольный объявил», «Смольный сделал», «Смольный распорядился передать» — это про Полтавченко.