Площадь Навона Вечный праздник

Кофейни, фонтаны и играющие дети (римляне водят их сюда в огромный магазин плюшевых игрушек Al Sogno), а в урочное время еще и рождественские и пасхальные базары с каруселями — на Навоне всегда суета и веселье. Своей овальной формой площадь обязана стадиону Домициана: руины трибун постепенно превратились в дома, но на бывшей арене и в Средние века продолжались всевозможные ристалища. Из campus agonis (поле для состязаний) вышло in agone, а потом и Navona. Промежуточная версия топонима сохранилась в названии церкви Сант-Аньезе-ин-Агоне (SantʼAgnese in Agone), воздвигнутой Борромини на месте, где по легенде в начале IV века замучили святую Агнессу. Целомудренная девица отказала во взаимности сыну проконсула, за что ее попытались сжечь голой, но у святой внезапно выросли волосы до пят, прикрывшие наготу, а пламя не причинило ей вреда. Пришлось рубить голову без лишних затей.

Строительство церкви оплатил папа Иннокентий X, чье правление (1644–1655) стало для площади золотым веком. Сопернику Борромини, Бернини, он поручил фонтан Четырех Рек (Fontana dei Quattro Fiumi) — фигуры Дуная, Ганга, Ла-Платы и Нила окружают обелиск из цирка Максенция. Благоустройство велось под стенами фамильного дворца Памфили (Palazzo Pamphilj; сейчас посольство Бразилии), где он поселил донну Олимпию, вдову своего брата. Постепенно она прибрала к рукам всю власть и добрую часть казны — когда понтифик скончался, его даже не на что было похоронить; урну над входом в Сант-Аньезе поставили на деньги камердинера. 

Боковым фасадом на Навону выходит массивный дворец Браски (Palazzo Braschi), где теперь работает скучный краеведческий музей (Museo di Roma, www.museodiroma.it). На углу палаццо притулился мраморный обломок, известный как Пасквино (Pasquino) — первая из «говорящих статуй», к которым в папском Риме, лишенном права на вольномыслие, цепляли памфлеты в стихах, они же пасквили. Начало традиции положил портной по имени Пасквино, обшивавший папский двор и имевший возможность наблюдать нравы Ватикана вблизи. Со временем дар речи прорезался еще у пяти мраморных фигур, но к ХХ веку они умолкли. Одному только Пасквино не дают покоя приключения Берлускони и чехарда в правительстве.