От Авентина до Тестаччо
Jin Yu / Xinhua / Sipa USA / Vida Press
Авентин всегда оказывался в стороне от событий — начиная с момента, когда Ромул и Рем в раздумьях о том, где быть городу, ждали небесного знамения. Рем первым увидел с Авентина шесть коршунов, но над Ромулом на Палатине их пролетела целая дюжина — ссора, убийство, Рим начал строиться с Палатина. Авентин же, хоть и вошел в городскую черту уже в IV веке до н. э., остался тихими задворками. Так он выглядит и по сей день: оплетенные глициниями ограды, невысокие дома; после сутолоки вокруг Колизея или Испанской площади — невероятно освежает. С холма можно вновь спуститься в сутулоку, но уже другого рода: пролетарский район Тестаччо — это живой, непарадный Рим, населенный студентами, большими семьями и фанатами клуба «Рома».
Лучший способ попасть на Авентин — подняться с набережной (lungotevere Aventino) по крутой и узкой дорожке Кливо-ди-Рокка-Савелла (Clivo di Rocca Savella), буквально «уступ крепости Савелла». Вместо крепости теперь чудесный апельсиновый сад благородного происхождения: в 1220 году первый саженец привез из Испании святой Доминик. Дальний потомок того дерева до сих пор растет во дворике соседнего монастыря Санта-Сабина (Santa Sabina), бывшей штаб-квартиры доминиканцев. Правда, посторонних во двор не пускают — получится только заглянуть в глазок при входе в монастырскую базилику.
В V веке ее выкроили из дома почтенной матроны по имени Сабина, приспособив к делу коринфские колонны из соседнего храма Юноны. От тех времен, впрочем, осталось немного — окна из слюды (со стеклом были сложности) и резные кипарисовые двери. На них отыщите одно из первых в истории изображений распятия (в раннехристианский период на позорной, рабской казни Спасителя внимание старались не заострять): Христос — без нимба, с открытыми глазами и в два раза крупнее разбойников, потому что морально выше. В эпизоде про переход Моисея через Красное море при реставрации XIX века фараону на колеснице придали черты ненавистного Бонапарта. В дальнем углу портика, на витой колонне, лежит круглый черный камень: по преданию, дьявол швырнул им в молящегося Доминика, но смог только расколоть мраморную надгробную плиту. Историки, впрочем, в состоянии плиты винят позднюю реконструкцию.
Остальные окрестные церкви — а их на коротенькой улице Санта-Сабина целых две, Санти-Бонифачо-э-Алессио (Santi Bonifacio e Alessio) и Cант-Ансельмо (SantʼAnselmo) — перестраивали еще более радикально, так что внутрь можно не заходить, а сразу отправиться на площадь Мальтийских Рыцарей (piazza dei Cavalieri di Malta). В саму штаб-квартиру Мальтийского ордена, перешедшую ему по наследству от тамплиеров, проникнуть невозможно, зато нарядная пьяцца перед ней — единственный реализованный проект Пиранези (1766). Легенда гласит, что зодчий, тайный поклонник ордена, разбросал по вершине Авентина намеки, по которым посвященные могли догадаться, что весь холм — не что иное, как символический корабль, готовый, лишь пробьет час, отплыть на Святую землю. Путешественникам менее сведущим остается оценить более очевидную игру смыслов: через замочную скважину орденских ворот, которую называют Святым отверстием (Santo Buco), открывается панорама трех государств: миртовая аллея считается территорией Мальты, купол Сан-Пьетро — Ватикан, а между ними — Италия.
Тут уже можно повернуть назад — или, если времени вдоволь, догулять по улице Санта-Приска (via di Santa Prisca), мимо одноименной церкви с подземным святилищем Митры, до базилики Сан-Саба (San Saba) на площади Бернини (piazza Gian Lorenzo Bernini). Ее в VII веке основали бежавшие из Святой земли монахи, посвятив храм палестинскому отшельнику Савве Освященному. Ордена здесь сменяли друг друга, и каждый пытался перестроить церковь на свой лад: так вместо портика возник четвертый неф. Не так давно там обнаружили живописный цикл XIII века — житие Николая Мирликийского (он же Дед Мороз), фрески в апсиде появились столетием позже.
Дальше берите курс к мощным воротам Сан-Паоло (Porta San Paolo), в античности Остийским: отсюда шла дорога в портовую Остию. Теперь до моря добираются на электричках с вокзала Остиенсе, рядом с которым открыт гастродворец Eataly — лучшее место на случай, если вы проголодались. У ворот машины буднично несутся мимо огромной пирамиды: в Средние века погребальный каприз высокопоставленного римлянина Гая Цестия считали гробницей Рема. Похоронную тему продолжает протестантское кладбище, романтический уголок, где покоятся поэты Перси Биши Шелли, Джон Китс и Вячеcлав Иванов.
За кладбищем начинается район Тестаччо (Testaccio), названный в честь 35-метровой горы из осколков амфор, выросшей в древности на подходе к речному порту. Холм до сих пор на месте, а вокруг него уже много лет гудят дискотеки. Не слишком приглядные улицы бывшего рабочего пригорода к вечеру оживают: здесь главное в столице средоточие баров, пивных и танцполов. Бодрой публики стало еще больше с тех пор, как в бывшей скотобойне (Ex Mattatoio) на площади Джустиниани (piazza Orazio Giustiniani) поселили университетские аудитории и филиал Музея современного искусства MACRO (www.museomacro.org), а в старом газометре (www.gasometro.it) начали устраивать концерты. Жаль только рынка (Mercato di Testaccio), бурлившего раньше на главной квартальной площади: его загнали в павильон напротив скотобоен. Впрочем, на качестве снеди переезд не сказался, в чем можно убедиться с понедельника по субботу до двух дня.