От Таганки до «Китай-города»

На выходе из метро «Таганская-кольцевая» оказываешься на краю самого сложноустроенного перекрестка Садового кольца, где сходится чуть ли не десяток важных и в историческом, и в современном измерении улиц. Название Таганской площади, или попросту Таганки, происходит от Таганной слободы — места проживания изготовителей таганов, железных подставок под котлы и кувшины, которых вместе с их коллегами гончарами и котельниками (о них чуть позже), переселили в XV веке за Яузу в качестве меры по предотвращению страшных московских пожаров. Для нынешней атмосферы на площади, довольно провинциальной и базарной, важнее, однако, то, что пару столетий тут находился главный в Москве рынок: торговцы не желали платить пошлину за въезд в Земляной город и распродавали товар прямо тут, у ворот, куда упиралась дорога из Нижнего Новгорода, то есть от крупнейшей в России Макарьевской ярмарки. Торговых рядов Осипа Бове, как и многого другого, на Таганке уже нет — сказались две крупные реконструкции XX века, связанные со строительством Краснохолмского моста и тоннеля Садового кольца, но общий характер низкоэтажной застройки и некий шалманный дух никуда не делись.

Через Верхнюю Радищевскую на павильон метро смотрит фасад Театра на Таганке, важнейшего культурного центра Москвы 1960–70-х годов, ставшего благодаря своему главному режиссеру Юрию Любимову главным оплотом брехтовского театра в России. Не меньше, чем Любимов, сделал для зарождения легенды о «Таганке» актер, поэт, певец и вообще олицетворение всяческого жизненного неистовства Владимир Высоцкий, центр-музей которого находится чуть в глубине квартала, в бывшем Нижнем Таганском тупике, теперь названным улицей Высоцкого. От ее створа можно отлично рассмотреть церковь Николы на Болвановке (то есть в слободе изготовителей болванок для шапок). Она построена уже в петровское время, но ни в чем не отступает от традиций XVII века и может по праву считаться последним средневековым зданием Москвы.

От Таганской площади в центр лучше всего отправиться по малолюдной Гончарной улице, идущей над Москвой-рекой по самой бровке Таганского холма, также называемой москвичами то Швивой, а то Вшивой горкой: почему — неизвестно. Огромный и необыкновенно роскошный сталинский дом слева (дом № 38) — это все, что осталось от проекта радикального расширения Таганской площади. Напротив него — церковь Успения в Гончарах (1654), в которой никогда не прекращались службы и потому очень чувствуется дух старины.

Дом № 12 — это главный дом усадьбы Тутомлина работы Матвея Казакова, некогда один из красивейших в городе, висевший на высоком речном берегу подобно дому Пашкова на Боровицком холме. Увы, в советские времена его обстроили со всех сторон, и сейчас разглядеть его не так просто. Дальше, там, где Гончарная уходит вниз по Большому Ватину переулку, слева обнаруживается некое средневековое на вид укрепление. На самом деле стены с башнями построены тут всего-то в 1990-х — это «московский Афон», подворье афонского Пантелеймоновского монастыря, где послушники готовятся к отправке на Святую гору. В центре его, однако, находится редчайший для Москвы памятник годуновского времени — храм Никиты Великомученика на Швивой горке конца XVI века. До постройки на стрелке Москвы-реки и Яузы сталинской высотки отсюда открывался канонический вид на столицу: Замоскворечье, Кремль, Зарядье и Ивановская горка были отсюда как на ладони.

Скатившись вниз по Большому Ватину, оказываешься непосредственно у высотного здания на Котельнической (вот вам и котельники) набережной, построенного главным архитектором Москвы Дмитрием Чечулиным в 1948–1953 годах. Это самое крупное среди «семи сестер» жилое здание — и одновременно самое элитное, с уклоном в культуру: тут жили Уланова, Твардовский, Зыкина, Раневская, Паустовский, а позже — и Евтушенко, и Вознесенский.

Форсировав Яузу, мимо барочной колокольни церкви Троицы в Серебряниках — то есть в слободе серебряных дел мастеров — за несколько минут можно дойти до площади Яузских Ворот, где начинается улица Солянка. Пустота на другой стороне Яузской улицы, где в безлюдном сквере высится одинокий памятник погибшим при исполнении своих обязанностей пограничникам — это место снесенной в 1975–1976 годах Кошельной слободы, оплота московских мельников. Почти весь обширный участок между Солянкой и Москвой-рекой занят Воспитательным домом, крупнейшим учреждением, да и просто самым большим зданием дореволюционной Москвы. Основанный в 1763 году по указу Екатерины II государственный приют для сирот и подкидышей должен был способствовать появлению в России полноценного третьего сословия. Ради такого случая Карлом Бланком был спроектирован настолько гигантский ансамбль с тремя дворами, что достроить его смогли только в 1930-х, когда вместо сирот тут уже размещалась Артиллерийская академия. Академия переехала в Балашиху в 2015 году, и судьба Воспитательного дома теперь неясна — ходили разговоры о размещении тут обеих палат российского парламента, но, кажется, этот проект уже забыт. На саму Солянку смотрит великолепное ампирное здание Опекунского совета Воспитательного дома (№ 14), построенное Доменико Жилярди и Афанасием Григорьевым в 1820-х годах. Сюда, в Опекунский совет, Павел Иванович Чичиков намеревался заложить скупленные им мертвые души.

К северу от Солянки начинается подъем Ивановской горки — еще одного из «семи московских холмов» и по совместительству настоящего заповедника почти нетронутой советскими перестройками городской ткани. Все переулки вправо от Солянки ведут в смысловой центр района — к Хитровской площади. Разбитая в 1826 году зятем Кутузова генералом Николаем Захаровичем Хитрово площадь предназначалась им для мясного и зеленного рынка, но после освобождения крестьян вместо торговли на подаренной им городу территории образовалась биржа труда и скопление самых злачных ночлежек, кабаков и воровских малин. Именно на Хитровке с ее практически суверенной беззаконностью искал свои типажи для пьесы «На дне» Максим Горький. После революции площадь расчистили, переименовали в честь самого Горького, а потом и вовсе застроили — до конца 2000-х на ее месте стоял техникум. В 2015 году эпопея со строительством вместо него бизнес-центра завершилась самым неожиданным образом — на Хитровской площади разбили довольно приятный сквер. Среди прочих окрестных усадеб уцелел и сам особняк Хитрово с колонным портиком по фасаду — только теперь он заперт во дворе большого постконструктивистского «дома со статуями» работы Илья Голосова (Яузский бульвар, 2).

От проходящего мимо Хитровки Подколокольного переулка по Малому Ивановскому можно подняться на самый живописный пятачок Ивановской горки — где, собственно, и стоит давший ей название Ивановский монастырь. Сам монастырь (официально — Иоанно-Предтеченский) известен с XV века, но после полного уничтожения в пожаре 1812 года он был заново отстроен в 1860–1879 годах по совершенно нехарактерному для Москвы проекту архитектора Быковского, отсылающему к Флоренции эпохи ренессанса. Сейчас монашки понемногу вытесняют отсюда университет МВД, а у ворот работает известная всей округе столовая с выпечкой из монастырской кухни. Напротив на пригорке возвышается в каком-то смысле еще более удивительное здание: церковь Святого Владимира, «что в Старых Садeх» — все, что дошло до нас от загородного двора великого князя Василия III. Сооруженный чуть ли не самим Алевизом Новым (создателем Архангельского собора в Кремле) храм позже многократно перестраивался, но в нынешнем своем отреставрированном виде вполне тянет на самое настоящее начало XVI века, возраст для нынешней Москвы редчайший. От Владимирской церкви вниз по склону Ивановской горки уходит недавно реконструированная до состояния почти пешеходной улица Забелина, по которой можно за несколько минут дойти до метро «Китай-город».